ЕЕщё творчество, но из другой степи

[*Анориэль*]

На "Море" мы не доехали, кабинетка перенеслась на сентябрь, а мозг некоторой своей частью застрял в Арде. Так что самовыражаюсь, как умею.
Я никогда не писала текстов по Толкину, даже стихов, не то, что прозы, так что ничего не хочу знать о качестве результата. По-моему, стиль хромает минимум на три лапы, но как есть.

Название: "Между жизнью и жизнью"
Автор: Anoriell Elenthel ( ~Анориэль~)
Бета: не повредила бы
Фэндом: JRRT
Персонажи: Глорфиндель, Тургон, Идриль, другие эльфы, Валар
Категория: Джен
Жанр: General, Missing Scene
Размер: Мини (2144 слова)
Краткое содержание: Как известно, Глорфиндель погиб при отступлении из Гондолина, но потом был воскрешён и возвращён в Средиземье. Предположим, что могло быть между.
Дисклеймер: Всех их придумал Профессор.
Примечание: За основу, помимо прочего, бралось "Падение Гондолина" из "Книги утраченных сказаний".
Предупреждения: 1. Повествование от первого лица; 2. Некоторое количество хедканона (проще говоря - отсебятины) по части родственных и личных взаимоотношений персонажа.

Последним, что запомнилось, было ощущение стремительного полёта и мчащиеся навстречу острые камни на дне реки. И мысль: «Лишь бы они ушли».

…Когда я очнулся, вокруг царил полумрак: достаточно светло, чтобы было видно вокруг себя, достаточно темно, чтобы свет не бил в глаза. В теле ощущалась непривычная лёгкость: ни боли, ни усталости, накопившейся за безумные два дня… ни, собственно, тела.
Свою бесплотность я осознал, когда попытался сесть и понял, что это действие не требует никаких усилий. Да и смысла в нём не было, так как я не лежал, а скорее парил в воздухе. Поняв наконец, где верх и где низ, я огляделся.
Вокруг меня был огромный зал, сами стены которого, казалось, источали то мягкое свечение, что рассеивало тьму, создавая полумрак, в котором двигались неясные тени. Их были сотни и тысячи — тех, чья вечная жизнь оборвалась раньше срока и кого принял покой чертогов Мандоса. Я медленно двинулся к ним, пытаясь найти знакомые лица.
— Глорфиндель! О Валар, и ты здесь! Я так надеялся, что вы спасётесь.
Я обернулся на голос и вгляделся в полуразмытые черты.
— Мой король. — Если бы моё сердце ещё билось, оно бы сжалось сразу от радости и печали. — Да, теперь я здесь. Подле тебя.
— Сюда пришли уже многие из тех, кто ушёл за Туором, — мрачно произнёс Тургон.
— Должно быть, те, кто не внял мудрости Идриль и избрал старый Путь Спасения, — со вздохом прошептал я. — Твоя дочь предвидела беду и призывала идти через Крис Торонат, пусть бы этот путь и был вдвое дольше.
— Но ты тоже здесь.
— Увы, прислужники Врага выследили нас и напали с двух сторон на перевале.
— Кто принял удар? — Король павшего Гондолина хотел знать все подробности о том, как спасались остатки его народа.
Я рассказал о том, как Гальдор с теми, кто уцелел из дома Древа, принял удар впереди, а я с остатками Золотых Цветов — сзади. Как с вершины утёса налетели орлы, сбрасывая орков в пропасть. Пока я говорил, вокруг нас собирались другие — тени тех, с кем прошлой ночью мы вместе бились на улицах гибнущего города.
— Я надеюсь, ты прихватил с собой не меньше десятка этих тварей.
Я оглянулся на знакомый голос.
— О, Эктелион, дружище, — я тепло улыбнулся, невольно радуясь встрече. — Знаешь, — повеселев, продолжил я, — после того, как ты, сразив Готмога, сгинул в Королевском фонтане, как ещё я мог погинуть, если не сорвавшись в Торон Сир вслед за смертельно раненым балрогом? Иначе и быть не могло.
Мой рассказ был встречен одобрительным гулом павших защитников Гондолина.
— А остальные? — нетерпеливо спросил король. — Они смогли уйти?
— Уповаю на это, — ответил я. — За Туором пошло около восьми сотен. Было бы невыразимо печально встретить и их здесь.
Наши упования оправдались: ни Идриль, ни Гальдор, ни даже Эгальмот, раненный ещё в уличных боях, не появились под сводами Мандоса.

Время здесь почти не ощущалось. О том, сколько лет минуло в мире живых, позволяли узнать лишь новоприбывшие, а было их прискорбно много. Страшнее всего было узнавать о новых братоубийственных войнах между эльдар. Я никогда не бывал в гаванях устья Сириона, но узнать об их разорении было больно. Ещё тяжелее делалось от того, что в этом несчастье, как и в крушении Дориата, не был повинен Моргот.
Сюда не долетело даже отголосков грохота падения Мелькора, разрушения Тангородрим и крушения Белерианда. О Великой Битве обитатели Мандоса узнали лишь со слов павших в этой битве. Одним из последних промелькнул Маэдрос — ни на кого не оборачиваясь и не отзываясь на оклики, растворился в полумраке дальних залов, должно быть, ища отца и братьев.
— Сыновьям Феанора так и не суждено было отвоевать Звёздные камни, — задумчиво произнёс Тургон, провожая взглядом двоюродного брата. — Всё это было зря — Альквалондэ, путь через льды, безнадёжная война, тысячи смертей…
Я вздрогнул от того тона, каким были сказаны эти слова. Вздрогнул бы, если бы было, чем.
— Нет, — возразил я, потому что не мог не возразить, пусть даже со многим был согласен. Альквалондэ действительно было зря. — Нет, мой король, это было не зря, во всяком случае многое. Без нас, нолдор, народы Белерианда не выстояли бы против Моргота. Уманьяр, люди, гномы — все они стали бы его рабами. Спроси любого здесь, и он ответит: лучше смерть.
— Но многих смертей можно было избежать, — всё так же мрачно ответил мой король. — Мы все совершили немало роковых ошибок. Тинголу не следовало ссориться с гномами. Мне не следовало отмахиваться от слов Туора… Быть может, многие из нас сейчас были бы живы и сражались за свободу Белерианда.
— Но все мы уже здесь, и память о нас сохранится лишь в песнях, что сложат за морем. Что теперь сожалеть о содеянном? — тихо сказал я, невольно вспоминая тот день, когда добравшийся до Тайного города человек стоял у подножия лестницы королевского дворца и передавал королю слова Ульмо. Не только Тургон — тогда многие не хотели им верить. А если и готовы были поверить, не знали, где может быть безопаснее.

С падением Моргота новые обитатели Мандоса почти перестали появляться, и уследить за временем стало вовсе невозможно. Впрочем, так ли нужно измерять вечность, лишённую смены дня и ночи, зимы и лета, цветения и увядания? Всем нам суждено бродить в этих залах полуразмытыми тенями, покуда мир не изменится, так стоит ли считать годы или хотя бы столетия?

Оказалось, суждено не всем.
— Лаурефиндиль, сын Альдатиона, — раздался вдруг под сводами чертогов бесстрастный голос, который мог принадлежать лишь их владыке.
Звук собственного имени — прежнего, полузабытого — словно пробудил меня ото сна. Я будто встрепенулся и огляделся, ища говорившего.
— Тебя желают видеть Валар, — известил Намо.
«Зачем?» — едва не сорвалось с уст. Но в следующее мгновение я уже стоял в Круге Судьбы перед ликами Валар. Когда-то здесь сияли Древа, и воспоминание о них и о том дне, когда они погибли, отозвалось щемящей тоской в душе.
— Лаурефиндиль, сын Альдатиона, — вновь произнёс Мандос, вырывая меня из прошлого. — Настало время для наших вопросов и твоих ответов.
Я медленно обвёл взглядом лица собравшихся в Круге, не вполне понимая, что всё это значит. Я удостоился великой чести предстать пред Аратар, но ни по одному из восьми лиц невозможно было уловить хотя бы намёк на то, чем я заслужил столь пристальное внимание.
— Внемлю и отвечаю, — промолвил я, прекращая гадать.
Первым заговорил Манве:
— Что побудило тебя, Лаурефиндиль, последовать за Феанаро в изгнание?
— Я следовал за Турукано, о Манве, моим родичем и сюзереном, коему присягнул на верность, — ответил я, не раздумывая и не колеблясь ни секунды.
— Но ты не пошёл за ним в бой против фалмари в Альквалондэ, — пророкотал Ульмо.
Я помедлил мгновение, опустив глаза. Есть то, через что не заставит переступить даже клятва верности.
— Это было безумие, которое начал Феанаро, — произнёс я. — Мой сюзерен не давал мне прямого приказа в нём участвовать, и я не стал поднимать оружие на других эльдар.
— Но если бы такой приказ был, — вступила Варда, — ты бы исполнил его?
На этот раз я дольше медлил с ответом, вспоминая те дни и себя в те времена.
— Не знаю, о Элентари, — честно ответил я наконец. — Выбор между верностью и совестью труден. Сейчас я бы выбрал совесть, но то было слишком давно, чтобы я мог ручаться за себя тогда.
Мой ответ, казалось, удовлетворил Первую из Валиэр, и заговорил Ороме:
— О чём ты думал, вступая в бой с валарауко на Орлином утёсе?
Странный вопрос. О чём можно думать в бою?
— О том, как уничтожить эту тварь, о Альдарон. Или хотя бы задержать, пока пройдут все мои спутники.
— Ты был готов погибнуть в этой схватке? — продолжил Вала.
— Да, — твёрдо ответил я. — Я не слишком рассчитывал пережить её. Впрочем, думал я тогда не об этом.
Добавлять «некогда было» я не стал.
— Жертва во имя спасения других — великое деяние, — молвила Ниэнна.
Я ждал других вопросов, но Мандос возвестил:
— Мы услышали тебя, Лаурефиндиль. Верность, благоразумие и самоотверженность — великие добродетели. Пусть наградой за них будет жизнь.
Вновь перестав понимать происходящее, я смотрел, как Йаванна и Ауле шагнули в круг, приближаясь ко мне. На миг я словно потерял сознание — все чувства отказали мне; но в следующее мгновение окружающий мир вернулся, а с ним прибавилась непривычная тяжесть… тела?!
Я почти захлебнулся первым глотком воздуха, вспоминая, как дышать. Ощутил прикосновение ветра к щеке и тепло солнечного луча на плече. Поднёс руку к глазам, с изумлением рассматривая собственные пальцы. Наконец, поднял взгляд на Аратар, всё ещё не в силах поверить в произошедшее и не находя слов.
— О Валар…
Я сам не вполне понимал, обращение это или восклицание. Собственный голос звучал непривычно громко и ясно. Я упал на колени, преклоняясь пред могуществом Владык Запада и благодаря за сотворённое чудо.
— Встань, Лаурефиндиль, — провозгласил Манве. — Твои мудрость и великодушие достойны того, чтобы не пропасть навечно в чертогах Мандоса. Иди и живи!
Я поднялся, постепенно вновь привыкая пользоваться телом из плоти и крови. Оно уже не казалось таким тяжёлым, как в первые мгновения, хотя ноги всё ещё норовили подкоситься.
— Иди, сын Альдатиона, — произнёс Намо всё так же бесстрастно. — Настанет день, когда ты послужишь проводником воли Валар среди живущих за морем. Но не сегодня.

Я покинул Круг Судьбы, плохо представляя, куда мне идти. Впрочем, ответ был вполне очевиден, и я отправился в Тирион.
Было странно видеть лица тех, с кем расстался ещё до восхода Солнца и не чаял встретиться вновь.
— Откуда ты, Лаурефиндиль? С востока давно не приходило кораблей…
— Во имя Валар, ты ли это? Вернувшиеся из-за моря говорили, что ты погиб. Вижу, они ошибались, и моё сердце радуется…
Я улыбался и отшучивался, не в силах поведать всё то, что случилось на самом деле. И проходил дальше, не задерживаясь ради долгих разговоров. Потом, потом поговорим. Времени у нас… вечность.
— Глорфиндель?!
Я обернулся на звук своего имени — так мог назвать меня лишь тот, кто был по ту сторону моря. И замер, встретившись глазами с той, ради которой прежде всего и падал на острые камни Торон Сир.
— О Идриль!
В самых потаённых мечтах я не надеялся встретить её вновь, ту, что любил, ту, что отказала мне и избрала смертного. Достойнейшего из смертных — я не мог винить никого из них и лишь сделал всё, чтобы она жила и была счастлива, хотя бы то краткое время, что отпущено её избраннику. Сколько лет минуло с тех пор? Не меньше нескольких столетий. Ни одному из людей не отмерян столь долгий срок. Сердце сжалось в глупой надежде: быть может, теперь?..
— Как случилось, что ты здесь? — спросила дочь Тургона, подходя ближе. — Я видела своими глазами, как ты падал в бездну. Я своими руками собирала камни на твой курган. Каким чудом мы снова встретились?
Я посмотрел ей в глаза и понял, что только ей смогу рассказать правду.
— Валар в бесконечном великодушии своём вернули меня к жизни. Это воистину чудо, величайшее из тех, что мне довелось видеть, после сотворения Луны и Солнца.
Дивные глаза Идриль распахнулись в изумлённом восхищении.
— О, как это прекрасно! Пойдём же к нам, друг мой, отметим радость новой встречи!
«К нам»… В душу начало закрадываться подозрение. Я последовал за ней, не сводя глаз с золота её волос.
— Любовь моя, у нас гость!
Моё сердце на мгновение сжалось, когда на пороге дома появился Туор. Он постарел с тех пор, как мы расстались, но всё ещё был в расцвете лет. Смертный человек в Валиноре — должно быть, единственный. Впрочем, едва ли он остался смертным в этих землях.
— Глорфиндель! — воскликнул он, бросаясь ко мне с выражением неподдельной радости. — Неужели ты восстал из мёртвых? Какое чудо!
Я улыбнулся в ответ тепло и вполне искренне, обнимаясь с ним.
— Не меньшее чудо, чем тебе оказаться здесь, Ульмондил, — со смехом сказал я.
Если в этом человеке — счастье Идриль, пусть он живёт и хранит её. Я сказал себе «отпусти» ещё под белыми башнями Гварестрин, и не время ворошить прошлое. Пусть оно покоится под каменным курганом, над которым уже давно шумят волны захлестнувшего Белерианд моря.

В Валиноре нашлось немало тех, кто вернулся сюда после падения Моргота, и это было истинным спасением. Я рад был встретить тех, кого не видел с тех пор, как Феанаро принёс свою клятву; но меня не оставляло чувство, что разделившее нас тогда море не пересечь ни на одном корабле. Те, кто не покидал Благословенного края вовсе и даже те, кто шёл в войске Валар в Великую битву, не могли до конца понять то, что отпечаталось в сердцах эльдар Эндорэ. Никакие песни не могли передать всё то, что творилось по ту сторону моря, и некая отчуждённость отделяла меня от эльфов Валинора.
С теми, кто вернулся с востока, было на удивление легче. С ними, а не с теми, кто не переходил море, хотелось петь весёлые, радостные песни, шутить и смеяться. Нас объединяли воспоминания о страхе и боли бесконечных утрат, и оттого радость наших песен казалась полнее и ярче.

Когда же наступил день, предсказанный Мандосом, мне было легко вновь отправиться на восток. Воля Валар совпала с моим желанием. К кому ещё мне идти в Средиземье, если не к последнему среди бессмертных потомку Турукано?
Я отправляюсь в этот путь с лёгким сердцем. Когда-нибудь я снова вернусь в Благословенный край. Когда-нибудь… когда буду нужнее здесь.

@темы: Арда, Творчество, Фанфики